мои дети пришли, небесные певуны,
откупить меня у моей вины
отженить меня от моей гордыни
и заставить душу признать: отныне
выходные ей не даны
мои дети ссыпались, как горох
в дом, где гость, монах или скоморох,
к ужину приносит историй ворох;
где эпоха зрит себя в разговорах
просветлённых и выпивох
моим детям каждый из нас - тайник
и сокровище, вот и глядишь на них
через слёзы, как если смотреть на солнце -
божие внимательное посольство,
капитаны из старых книг
мои дети: малиновая черта
возле улыбающегося рта
да ресницы из золотого света:
вот с чем выйдет душа когда клетка эта
будет больше не заперта
ни награды, ни странствия, ни скамьи.
даже книги и недруги - не мои;
только этот их озорной румянец.
только звон, с которым они смеялись,
затевая подвиги и бои
****
Вот сходит ночь по дальним крышам вниз,
Дороги стихли, стройки улеглись,
Луна свой грозный глаз раскрыла ястребиный.
Усни, мой самосвал на колесе большом,
Спи, экскаватор мой с разинутым ковшом,
Спи, трактор мой с прозрачною кабиной.
Был очень трудный день, в такой суровый зной
Вы рыли, вы скребли, вы ездили со мной,
Был город заложен, он будет грандиозен.
Спи, красный мой фургон, я вижу, ты ослаб,
Спи, грейдер мой, красивый, словно краб,
Спи, милый мой оранжевый бульдозер.
Мы завтра с вами вновь пойдем атаковать
Песок и чернозем, ложитесь-ка в кровать,
Всех на бочок сложу с рычанием свирепым:
Тебя, подъемный кран с тяжелою
Стрелой,
Тебя, мой гордый скрепер удалой,
Тебя, конечно же, мой грузовик с прицепом.
Под одеяло дверцы подгибай
И баю-бай